 29 ноября 2013 года ранней электричкой мы приехали в Москву, чтобы посетить Марфо-Мариинскую обитель милосердия.
Мы вышли из метро "Третьяковская" и сразу увидели купол храма "Всех скорбящих радость". В храме находится чудотворные иконы Божией Матери и преподобного Варлаама Хутынского. Нам хотелось поклониться этим святыням, но мы спешили на Литургию в Марфо-Мариинскую обитель милосердия, которая уже началась.
Мы шли по улице Большая Ордынка мимо храма святителя Николая в Пыжах, в котором служил преподобноисповедник схиархимандрит Гавриил (Игошкин), преемник преподобноисповедника Сергия (Сребрянского) в окормлении сестер милосердия.
Немного далее, на противоположной стороне Большой Ордынки – белые врата Марфо-Мариинской обители милосердия. Мы вошли через низкую калитку. Полумрак отступил, и мы увидели снег и как бы написанные на полотне "белым по белому" Покровский храм, памятник преподобномученице Великой Княгине Елизавете Федоровне подле него, монастырские корпуса...
Мы вошли в просторный храм и услышали: "Вся святые поминувше...", – заканчивался евхаристический канон. Мы присоединили свои голоса к общей молитве "Отче наш...", преклонились под милость Божию ("Главы ваша Господеви приклоните") и поклонились Святым Дарам ("Святая святым").
Служил молодой священник. Батюшка вынес на амвон потир и произнес молитву святителя Иоанна Златоусого ко Святому Причащению. Слова "среди них же первый есмь аз" он произнес как-то по особенному, так, что мы удивились, будто батюшка говорил о себе, но нет – это о нас!!! Господи, прости нас, грешных.
После Литургии и молебна мы осмотрелись: увидели подлинные фрески работы Михаила Васильевича Нестерова, спасенные Игорем Грабарём, и святыни храма:
– поставленные справа у солеи ковчеги с частицами мощей преподобноисповедника Сергия (Сребрянского), архимандрита; преподобноисповедника Гавриила (Игошкина), архимандрита; преподобномученицы Варвары (Яковлевой) Алапаевской, инокини;
– мантию преподобного Серафима Саровского – семейную реликвию, которая принадлежала императрице Марии Федоровне.
– придельную часовню преподобномученицы Великой Княгини Елизаветы Федоровны (о ней напишем отдельно).
Мы купили книги и открытки и обменялись подарками в память о посещении обители. Заранее из Твери мы записались на экскурсию в музей Елизаветы Федоровны, и у нас оставалось время на трапезу. Мы думали расположиться в беседке в парке – вышли и поежились от холода, но работник обители нам подсказал, что в монастыре есть трапезная для гостей. Какая радость трапезничать в тепле, уюте, среди фотографий великокняжеской четы.
Вместе с экскурсоводом Наталией Анатольевной мы вошли в музей Елизаветы Федоровны, на стене была ее фотография и просьба ко всем входящим соблюдать благоговейную тишину, потому что здесь ходила сама Великая Княгиня – земной ангел и небесный человек. Покои Елизаветы Федоровны находятся на втором этаже, и мы поднялись наверх по деревянной лестнице. Две ступени лестницы сохранились еще со времен Елизаветы Федоровны.
Первый зал экспозиции посвящен преподобноисповеднику Сергию (Сребрянскому, до пострига – о. Митрофану). По нашей просьбе экскурсовод побольше рассказала об отце Митрофане и экспонатах этого зала. Мы увидели витрину с вещами преподобноисповедника Сергия: крестами нательным, иерейским, напрестольным и золотым, подаренным о. Митрофану Императором Николаем II, Библией, закладкой с памятными нам словами из 1-й книги Царств Ветхого Завета (гл. 3, ст. 10) "Говори (Господи), ибо слышит раб Твой", дароносицей и молитвословом.
Преподобноисповедник Сергий вместе с 51-м драгунским (позднее 17-м гусарским) Черниговским Ея Императорского Высочества Великой Княгини Елизаветы Федоровны полком участвовал в русско-японской войне 1904-1906 г.г., под огнем исполнял священнический долг. Во время военных действий он служил в походной церкви, которая была подарена полку Великой Княгиней. О. Митрофан во время похода вел дневник, который с февраля 1905 года печатался в журнале «Вестник военного духовенства» протопресвитером А. А. Желобовским, настоятелем нашей Владимирской церкви Твери.
В житии преподобноисповедника Сергия, составленном игуменом Дамаскиным (Орловским), приводятся слова батюшки на допросе в ОГПУ от 10 марта 1931 года: "С 1904-го по 1906 год был на театре военных действий в Маньчжурии, награды – скуфья и камилавка. За войну мною получены военные награды: Анна 3-й степени, Анна 2-й степени, Владимир 4-й степени – и по окончании русско-японской войны мною получен наперсный крест на Георгиевской ленте...".
В церковной лавке обители мы приобрели экземпляр книги «Дневник полкового священника» для библиотеки нашего кружка. Чтение дневниковых записей полкового священника приоткрыло нам особенности служения военного духовенства и позволило узнать священника и человека, каким был о. Митрофан, и его глазами увидеть будни и подвиги русских солдат.
Батюшка служил нередко под открытым небом, вот как он это описывает в своем дневнике: «…на том же месте, где и служили панихиду, у гаолянной конюшни, поставили столик, а на него Иверскую икону Богоматери, Евангелие, крест. Собралось очень много молящихся. И молебен начался.
Что это был за молебен! Как хватили сотни людей едиными устами и единым сердцем «Воскресение Христово видевше», так и свист, и стон ветра, и скрип деревьев – весь этот гам бури, все пропало: заглушили. Над всем стоял один общий клик:
- Иисусе Сладчайший, спаси нас! Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе. Пресвятая Богородице, спаси нас!
И это величание святых, молитва и одушевление победили стихию. Искренняя радость наполнила все существо мое! Вот уже не думал, что сегодня придется помолиться, да еще так помолиться. Многие солдаты молились на коленях. Пели все и всё, то есть весь молебен: и тропарь, «Господи, помилуй», и запевы» [2, с. 166-167].
А вот записи о. Митрофана из его Дневника о Рождестве Христовом 1905 года:
"15-24 декабря
С каким воодушевлением готовились мы все эти дни к встрече великого праздника Рождества Христова! Мечтали служить всенощное бдение, св. литургию, приобрели молодые сосенки вместо елок, заготовили праздничную провизию. Вот уже 23 декабря. Завтра сочельник: решили все попоститься. Вдруг все мечты, все приготовления - все разлетелось. Пришел приказ главнокомандующего выступить полку утром 25 декабря в полном составе и присоединиться к отряду генерала Мищенко. ...
25 декабря
Сегодня выступать в боевой поход. Набег на г. Инкоу. Я встал еще до света: нужно привести в порядок остающиеся здесь вещи и хотя немного попраздновать; ведь Рождество Христово наступило.
Умылся. Какая-то нервная дрожь. Скорее достал святые дары, епитрахиль и пошел на лед нашей "Невы". Хочу приобщиться Святых Тайн: праздник и поход.
Звезды еще ярко блестят. В России в такое время несется гул колоколов, успевают уже прославить родившегося Спасителя, а здесь сейчас тишина мертвая, даже пушки молчат.
Японцы прислали письмо, поздравляют с праздником и дают слово не стрелять сегодня весь день, если и мы сделаем то же. Кажется, обе стороны выполнили условие, и день прошел мирно.
Выбрал на льду чистое местечко, поставил Святые Дары и приобщился. Что-то подступило к горлу: волнение положительно душило.
Отпраздновал. Верно, уж такая наша доля, что, как большой праздник, так нам поход или бой. Впрочем, слава Богу за все: Ему так угодно!
...
Благополучно прибыли в девевню Эльтхайцзы. Нежинский полк уже стоит в строю. Подошли мы и выстроились так, что оба полка стали лицом к друг к другу.
...
Генерал объехал полки, благодарил за прекрасную службу и, пожелав новых успехов, поздравил с походом.
Сблизились полки, выехали вперед штандарты, ассистенты открыли жалованные иконы. Я и Михаил сошли с коней, достали из кобур ризы и, обернувшись на восток, запели молебен. Солдаты оставались на конях.
Не могу выразить состояние души, когда раздалось дружное пение: "Рождество Твое, Христе Боже наш" и "Дева днесь Пресущественного раждает". Можете представить чувства, с которыми молящиеся прославляли родившегося Спасителя, отправляясь на такое страшно опасное дело? Да, от души молились, прося у Господа помощи на предстоящие боевые труды.
Окончился молебен. Я благословил оба полка. И сейчас же тронулись в дальнейший путь" [2, с. 202-205].
Наталья Анатольевна рассказала, что преподобноисповедника Сергия с Императором Николаем II познакомила Великая Княгиня Елизавета Федоровна в Сарове в дни прославления преподобного Серафима Саровского в 1903 году. Мы узнали, что Император Николай II просил о. Митрофана быть своим духовником, но батюшка отказался.
Интересны воспомининя Михаила Васильевича Нестерова о первой встрече с о. Митрофаном:
«Перед закладкой храма Великая Княгиня познакомила меня с будущим настоятелем храма отцом Митрофаном Сребрянским, до того полковым священником в полку, шефом которого была Великая Княгиня. Отец Митрофан тогда был нестарый, полный сил и упований. Он незадолго перед этим сделал поход со своим полком в Манчжурию. Был в боях, имел крест на Георгиевской ленте (под огнем неприятеля исполнял пастырский долг), написал интересную книгу об этом несчастном для нас походе. Отец Митрофан, умный и богато одаренный, пользовался в Орле (стоянка его полка) большой любовью среди населения. В дни нашего знакомства отец Митрофан был призван Великой Княгиней стать во главе Марфо-Мариинской Обители как духовник, создатель устава обительского, ближайший советчик будущей настоятельницы. Позднее он оказался прекрасным организатором, сумел высоко поставить свой авторитет, не прибегая к суровым мерам. В его обычной мягкости жила непреклонная твердость. Его скоро полюбили все, кто с ним так или иначе соприкасался» [1, с. 803-804].
Подлинных вещей преподобноисповедника Сергия сохранилось немного, в экспозиции музея - самовар и кресло. Батюшка любил чаевничать и, когда ходил в гости, брал с собой этот самовар.
Преподобноисповедник Сергий служил только в Покровских храмах – в Орле, в Марфо-Мариинской обители милосердия и во Владычне, везде под Покровом Божией Матери, а икона Божией Матери Иверская вела его по жизни.
Потом мы перешли в залы музея, посвященные Великой Княгине Елизавете Федоровне.
Ее покои соединялись с больничной Марфо-Мариинской церковью переходом (сейчас его уже не существует). А палаты в больничном корпусе располагались от коридора на две стороны, с одной стороны палаты соединялись проемами окон с больничной Марфо-Мариинской церковью и давали возможность лежачим больным присутствовать на Литургии. Великая Княгиня просила в любое время приглашать ее к умирающим, чтобы сопроводить их в мир иной – больные умирали только на ее руках.
Великая Княгиня никогда не бывала праздной, и в экспозиции представлены вышитые ею иконы. Иконы бережно хранятся в стеклянной витрине, которую накрывают белым платом. Наталья Анатольевна сняла плат, и мы поклонились иконам и трудам преподобномученицы Елизаветы Федоровны.
Проходя покоями Елизаветы Федоровны, останавливаясь у ее портретов, прикоснувшись к роялю, на котором, вероятно, играла Великая Княгиня, вслушиваясь в рассказ экскурсовода, мы чувствовали присутствие Елизаветы Федоровны, будто она только вышла в больничные палаты или в храм. Светлые залы, покой, молитвенная атмосфера жизни Великой Княгини...
В Голубой гостиной, где стоит рояль Елизаветы Федоровны, проводятся благотворительные концерты классической музыки, в том числе, посвященные дням памяти Великой Княгини и святых обители. В концертах принимали участие солисты Большого театра, ученики Галины Вишневской, лауреаты международных конкурсов… Вход на концерты свободный.
По сохранившимся фотографиям восстановлена молельная комната Елизаветы Федоровны. В ней находятся две иконы, перед которым она молилась: икона святых жен-мироносиц Марфы и Марии – сестер праведного Лазаря Четверодневного, епископа Китийского и икона целование Божией Матери и праведной Елисаветы, а также много икон, уже в наше время подаренных музею.
Наталия Анатольевна в ответ на наш интерес сделала нам подарок, за который мы очень ей благодарны. По узкой крутой лестнице мы спустились в нижний храм Покровского собора - Всех святых, о котором мы не знали. Этот храм устроен архитектором Алексеем Викторовичем Щусевым уже после строительства Покровского храма, частично под его алтарем – Елизавета Федоровна предполагала устроить в нем усыпальницу обители. Перед архитектором Щусевым была поставлена сложная для того времени задача – создать подземный храм, не ослабив фундамент выстроенного Покровского храма, и защитить нижний храм от сырости. Под алтарем собора архитектор смог расположить только часть храма, в которой Елизавета Федоровна предполагала упокоиться, в этой части храма сохранились подлинные фрески работы Павла Дмитриевича Корина. А алтарную часть подземной церкви он разместил за пределами алтаря верхнего храма, стены от влаги защитил глиной. Со временем слой глины разрушался и здесь фрески Павла Корина исчезли. В этой части подземной церкви находится алтарь и усыпальница для сестер обители. Наталия Анатольевна сказала, что под тремя плитами нашли упокоение сестры.
Мы поблагодарили нашего экскурсовода за интересный и насыщенный рассказ и особое внимание к нам.
Мы стояли у плащаницы Елизаветы Федоровны в придельной часовне Покровского храма. Часовня освещена, как сиянием, теплым сетом. Плащаница – окруженное Небесными Силами вышитое изображение Елизаветы Федоровны во гробе, с неземным, немного грустным выражением лица. На ее левой руке – Покровский храм, а правой она с любовью прижимает его к груди. Выше запястья правой руки в овальном окошечке видна часть мощей Елизаветы Федоровны. Наталия Анатольевна сказала нам, что 2 (или 3) года назад в обитель привезли косточку – от запястья до локоточка – десницы Елизаветы Федоровны из церкви мироносицы равноапостольной Марии Магдалины на Масличной (Елеонской) горе в Гефсиманском саду Иерусалима. Над гробницей – икона Великой Княгини Елизаветы Федоровны с клеймами и множество зажженных лампад. Рядом – большая Феодоровская икона Божией Матери (Великая Княгиня, вступая в брак, получила отчество в честь этой родовой иконы Романовых) и икона Царственных страстотерпцев.
У гробницы Елизаветы Федоровны время остановилось. Мы чувствовали ее присутствие и понимали – она нас слышит.
Когда мы выходили из храма, к лавке подошел молодой мужчина и, подавая записки, с любовью сказал: "Это молебен, Елизавете Федоровне".
Мы обошли территорию обители, поднялись на голгофу, вошли в часовню святых жен Марфы и Марии, подошли к домику садовника, живописной беседке, заметили следы детских колясок на снегу и вспомнили фотографию преподобноисповедника Сергия и его матушки монахини Елисаветы в саду обители…
В 2014 году исполняется 105 лет со дня основания Марфо-Мариинской обители милосердия.
Наместница обители матушка Елисавета с сестрами и их помощники творят дела милосердия и любви во имя Господне и в память преподобномученицы Великой Княгини и Великой Матушки Елизаветы Федоровны.
Пресвятая Богородице, спаси нас.
Покрой нас от всякаго зла честным Своим омофром.
Святии жены-мироносицы Марфо и Марие, молите Бога о нас.
Преподобномученице Великая Княгине Елисавето, моли Бога о нас.
Преподобне отче наш Сергие исповедниче, моли Бога о нас.
Преподобне отче Гаврииле исповедниче, моли Бога о нас.
Преподобномученице Варваро, моли Бога о нас.
Вси святии, молите Бога о нас.
3.12.2013-2.01.2014.
+ + +
Новикова
Татьяна
Аристарховна
2. Ангел земной, человек небесный:
отойдешь – как будто с неба слетишь,
поговоришь – и оживешь опять
Марфо-Мариинская обитель милосердия была основана Великой Княгиней Елизаветой Федоровной, которая после гибели мужа Великого Князя Сергея Александровича в 1905 году хотела посвятить себя служению ближним. Елизавета Федоровна решила устроить обитель в честь святых жен Марфы и Марии – сестер Лазаря, которого Господь воскресил после четырехдневной смерти. Ей хотелось, чтобы в обители процвели две добродетели: служение Господу через ближнего (служение Марфы) и служение Богу через молитву и работу над собой (служение Марии).
Призвание к такому служению Елизавета Федоровна чувствовала еще в детстве. Примером для Елизаветы Федоровны стала ее мама – принцесса Алиса, дочь английской королевы Виктории. Вместе со своим супругом она раздала большую часть своего состояния на благотворительные нужды и основала много благотворительных учреждений. Она много работала – постоянно посещала госпитали, приюты и часто брала с собой своих детей. Каждую субботу дети с букетами цветов ходили в больницу, разносили цветы по палатам, разговаривали с больными. Когда Элли (так звали в семье Елизавету Федоровну) было 11 лет, семью постигло огромное горе. На глазах у всех ее трехлетний брат Фридрих, заигравшись, упал с балкона и разбился насмерть. Элла первая взяла его окровавленного на руки и внесла в дом. Принцессе Алисе трудно было оправиться от этого горя. Она умерла в 35 лет, заразившись дифтеритом от своих детей, за которыми она захотела ухаживать сама. 14-летняя Елизавета уже тогда ставила на первое место не себя, а своих близких, старалась их поддержать.
В письме Императору Николаю II от 18 апреля 1909 года Елизавета Федоровна писала: «…многим кажется, что я взяла неподъемный крест и либо пожалею об этом и сброшу его, либо рухну под его тяжестью. Я же приняла это не как крест, а как дорогу, полную света, которую указал мне Господь после смерти Сергея и стремление к которой уже много-много лет назад появилось в моей душе. Не знаю, когда – кажется, мне с самого детства очень хотелось помогать страждущим, прежде всего тем, кто страдает душой. … В моей жизни было столько радости, в скорби – столько безграничного утешения, что я жажду хоть частицу этого отдать другим» [1, с. 829].
Марфо-Мариинская обитель милосердия начала свою работу 23 февраля 1909 года, когда в нее переехала Великая Княгиня. До этого Елизавета Федоровна два года трудилась над уставом обители. Предложений по устроению обители было несколько, в том числе, и проект устава о. Митрофана (Сребрянского). Именно его проект был положен в основу устава обители. Великая Княгиня пригласила о. Митрофана быть духовником обители и настоятелем храма. О. Митрофан был представлен Великой Княгине в 1903 году в Сарове на прославлении преподобного Серафима Саровского. О. Митрофан запомнился Великой Княгине своей искренней верой, простотой и смирением. Елизавета Федоровна была шефом 51-го драгунского черниговского полка, в котором служил полковым священником о. Митрофан. Два раза батюшка хотел отказаться от предложения Великой Княгини, и каждый раз Господь вразумлял его: у него отнималась рука. Когда же он горячо помолился перед образом Иверской Божией Матери, пообещав принять предложение, руке стало лучше. Он понял, что это благословение Божие.
В 1908 году о. Митрофан был назначен настоятелем Покровской и Марфо-Мариинской церквей. О. Митрофан сразу взялся за дело. Елизавета Федоровна писала о нем: «Это истинно православный пастырь, строго придерживающийся <канонов> нашей Церкви. Для нашего дела – это милость Божия, ведь он заложил основание, какое и должно быть» [1, с. 826].
Для обители Великая Княгиня купила усадьбу на Большой Ордынке с четырьмя домами и обширным садом. В большом двухэтажном доме были столовая для сестер, кухня и другие хозяйственные помещения, в среднем – больница, здесь же был устроен больничный храм. С одной стороны от больницы находился дом настоятельницы, с другой – аптека и амбулатория. В четвертом доме располагались на верхнем этаже – квартира для священника-духовника, на нижнем – классы для девочек из Марфо-Мариинского приюта, воскресная школа и библиотека.
Великая Княгиня в своем доме занимала три небольшие комнаты: кабинет, гостиную и спальню. В доме были еще приемная и молельня с большим образом преподобного Серафима Саровского. Стены скромной квартиры были окрашены в белый цвет – любимый цвет Елизаветы Федоровны. Все дома обители, кроме дома священника, были соединены внутренними ходами.
Несмотря на новизну дела, обитель благословением Божиим, трудами настоятельницы, духовника обители и сестер росла и развивалась. В 1914 году в ней было 97 сестер, она имела больницу на 22 кровати, амбулаторию с бесплатной выдачей лекарств и лечением.
Зимой каждое воскресенье после вечерни в Покровском храме проводились пользовавшиеся большим интересом беседы для народа с общим пением, с участием всех владык Московской епархии.
Главной задачей сестер было посещение больных и бедных вне обители, помощь им и нравственное, духовное воздействие.
В Марфо-Мариинской обители сначала было два храма. Первый храм – больничный, во имя святых жен Марфы и Марии. Второй храм – соборный, во имя Покрова Пресвятой Богородицы, был построен по плану архитектора А. В. Щусева и расписан художником М. В. Нестеровым. В престолы обоих храмов были вложены мощи святых: святителя Алексия, митрополита Московского, святой праведной Елисаветы и преподобного Иоанна Лествичника.
Нам дороги все воспомининия о Елизавете Федоровне. Так, М. В. Нестеров писал:
«… 22-го мая [1908 года] была закладка соборного храма в имя Покрова Богородицы при Марфо-Мариинской Обители. … В тот день Великая Княгиня подарила мне свой портрет. Она была такая радостная, сияющая. Исполнилась ее мечта: Обитель и храм при ней были на пути к осуществлению…» [1, с. 803].
«… мы с Щусевым призваны были осуществить мечту столько же нашу, как и Великой Княгини, одной из самых прекрасных, благородных женщин, каких я знал. Женщины привлекательной столько же своей внешностью, сколько и душевными своими богатствами: добротой, отзывчивостью, милосердием, доброй волей ко всему, что может быть на пользу людям….
Раньше, чем приступить к эскизу, я представил свой план росписи Великой Княгине и хорошо, подробно побеседовал с отцом Митрофаном, умным, хорошо настроенным ко мне будущим настоятелем, духовником и мудрым советником Великой Княгини…» [1, с. 783-784].
В помощники М. В. Нестерову Великая Княгиня прислала Павла Корина. Ему было тогда 17 лет. Нестеров был им очень доволен.
В 1914 году под храмом была построена усыпальница – церковь во имя Сил Небесных и Всех святых. Этот храм-усыпальницу расписывал художник П. Д. Корин. Елизавета Федоровна часто приходила туда и не раз говорила ему: «Вот кончится война, и я Вас отправлю во Флоренцию учиться».
Сохранились воспоминания монахини Надежды (Бреннер Зинаиды Александровны), одной из последних сестер Марфо-Мариинской обители. Она умерла 1 сентября 1983 года в возрасте 93-х лет. Мы читали эти воспоминания с огромным волнением, как и всю книгу «Подвижники Марфо-Мариинской обители милосердия», где они помещены. Эта небольшая, но драгоценная своим содержанием книга продается в Марфо-Мариинской обители и в церковных лавках храмов Твери, очень советуем ее прочитать.
Вот выписки из воспоминаний монахини Надежды, позволяющие почувствовать, какой была Векликая Княгиня: «...Итак, матушка великая. В последний раз я ее в обительском саду, видела после службы. Она меня пальчиком подозвала. Я подошла, как будто чувствовала, что в последний раз. Голос у нее был, не знаю, как назвать, – очень тихий, чуть ли не шепотом она говорила, сколько в ней нежности было внутренней к человеку! Взгляд он – неземной взгляд... [3, с. 13-14].
... Какую наша матушка жизнь вела! Подражала преподобным, тайно носила власяницу и вериги, спала на деревянной лавке... Пост у нее был круглый год, и рыбу не ела. По великим праздникам, когда архиереи съезжались, положит себе на тарелку кусочек. В двенадцать часов ночи, после дневных трудов вставала на молитву, потом обходила свою больницу. Кому-нибудь из больных плохо – оставалась рядом, ухаживала до утра. Умирали все только на ее руках. И Псалтирь ночами по усопшим читала одна. ... Молитвенница она была особенная – стояла на молитве, не шелохнувшись, как изваяние. Часто видели ее во время службы в слезах. Она потом сделала подземный храм, посвященный Небесным Силам бесплотным, прямо под алтарем, и во время Литургии уходила туда, чтобы ее не видели.
Да, какая-то сила в ней необыкновенная. Какая-то светлость от нее исходила. Чувствовалось, что человек другой земли, другого мира, – она дышала иным миром, жила неземным. И так всегда чувствовалось в ее близости, что человек не от мира сего. Милая, дорогая, ты там царствуешь на небе, вспомни нас!
... Рядом побудешь, отойдешь – как будто с неба слетишь, и опять на землю попал. Да, таких людей мир не признавал. ... Совсем они иного духа были. С ними поговоришь – и оживешь опять [3, с. 15-16].
... Накануне дня ее ареста она встала на клирос, что было неожиданно для всех, и пела вместе с сестрами. Всех поразила сила и красота ее голоса. Приехали за ней на третий день Пасхи, – Иверская Божия Матерь, престольный праздник. Тут же вся обитель узнала, сбежались все. Она попросила дать ей два часа – все обойти, сделать распоряжения. Дали полчаса. Молились в больничной церкви вместе с батюшкой, а как стали ее забирать – сестры кинулись к ней: "Не отдадим мать!" – вцепились в нее, плачь, крик. Кажется, не было сил, чтобы ее оторвать. Повели ее к машине вместе с келейницей Варварой, батюшка стоит на ступенях, слезы градом по лицу, и только благословляет ее, благословляет. И сестры бежали за машиной, некоторые прямо падали на дорогу. Вскоре письмо мы от нее получили, а во второй раз – письмо для всех, батюшке, и 105 записочек, по числу сестер. И каждой – по ее характеру изречение из Библии, из Евангелия и от себя. Всех сестер, всех своих детей она знала! Позже еще посылка пришла: булочки для всех нас. Долгое время ничего мы не знали, только батюшка благословил поминать ее, как усопшую. ...
Один лик – посмотрел только, и видишь – с неба спустился человек. Ровность, такая ровность, и даже нежность; можно сказать – от нее живой свет расходится по миру, и мир существует. ... Где они, эти люди? Нету их, нету. Мир недостоин их. Это небо и земля – эти люди в сравнении с мирскими. Они уже при жизни оставили этот мир и были в ином. ... Около них побудешь, как будто воздухом вечности подышал. Рядом с ней все менялось, чувства другие, все другое. ...
...Такая чуткость внутренняя [3, с. 19-21].
...жили в раю. Жизнь в родной, любимой семье. Вечером прощались. На сон грядущий каждого она благословляет, и батюшка также. Утром здоровались – к каждому также подходила. Что-нибудь не благополучно – все заметит – Что с тобой? – Нет, нет, все хорошо. – Нет, у тебя что-то произошло – каждый месяц ходили на откровение к батюшке. А что-нибудь на сердце у тебя – всегда, во всякое время дня и ночи иди к отцу или к матери, и разберется твое дело. Как поступать, тебе скажут и живи свободная и спокойная. С одним Господом свобода. Человек дышит, радуется [3, с. 21].
... Ангел земной, человек небесный! Сколько ласки, кротости в каждом слове. "Зиночка, поди сюда, – пальчиком махнет – Ты мне веришь, обязательно будешь в обители. Час придет, час должен прийти". Сейчас уже нет таких людей, кончились. А как с ними было хорошо! Они есть. Этот мир не мог бы существовать без них [3, с. 23-24]».
Арестовали Елизавету Федоровну на третий день Святой Пасхи 1918 года в праздник Иверской иконы Божией Матери.
Мученическую кончину она приняла в ночь на 18 июля того же года, в день обретения честных мощей преподобного Сергия, игумена Радонежского.
Русская Православная Церковь прославила Великую Княгиню Елизавету Федоровну в 1992 году как преподобномученицу в Соборе новомучеников и исповдеников Российских.
Игумения Елизавета (Крючкова, Мария Николаевна) – наместница Марфо-Мариинской обители милосердия.
3.01.2014.
+ + + |
